Самуил МАРШАК. ДВЕНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ (Драматическая сказка)
 
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
 
Старуха-мачеха.
Дочка.
Падчерица.
Королева, девочка лет четырнадцати.
Гофмейстерина, высокая, тощая старая дама.
Учитель Королевы, профессор арифметики и чистописания.
Канцлер.
Начальник королевской стражи.
Офицер королевской стражи.
Королевский прокурор.
Посол Западной державы.
Посол Восточной державы.
Главный садовник.
Садовники.
Старый Солдат.
Молодой Солдат.
Волк.
Лисица.
Старый ворон.
Заяц.
Первая белка.
Вторая белка.
Медведь.
Двенадцать месяцев.
Первый Глашатай.
Второй Глашатай.
Придворные.
Пажи.
 
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
 
КАРТИНА ПЕРВАЯ
 
Зимний лес. Укромная полянка. Никем не потревоженный снег лежит волнистыми сугробами, покрывает деревья пушистыми шапками. Очень тихо. Несколько мгновений на сцене пусто, даже как будто мертво. Потом солнечный луч пробегает по снегу и освещает белесо-серую Волчью голову, выглянувшую из чащи, Ворона на сосне, Белку, примостившуюся в развилине ветвей у дупла. Слышится шорох, хлопанье крыльев, хруст сухого дерева. Лес оживает.
 
ВОЛК. У-у-у! Поглядишь, будто нет никого в лесу, будто пусто кругом. Да меня не надуешь! Я чую – и заяц тут, и белка в дупле, и в?рон на суку, и куропатки в сугробе. У-у-у! Так бы всех и съел!
ВОРОН. Карр, карр! Вррёшь – всех не съешь.
ВОЛК. А ты не каркай. У меня с голодухи брюхо свело. Зубы сами щёлкают.
ВОРОН. Карр, карр! Иди, бррат, своей доррогой, никого не трогай. Да смотри, как бы тебя не тронули. Я воррон зоркий, за тридцать вёрст с дерева вижу.
ВОЛК. Ну, что ж ты видишь?
ВОРОН. Карр, карр! По дорроге солдат идёт. Волчья смерть у него за плечами, волчья гибель на боку. Карр, карр! Куда ж ты, серрый?
ВОЛК. Скучно слушать тебя, старого, побегу туда, где тебя нет! (Убегает.)
ВОРОН. Карр, карр! Убрался серый восвояси, струсил. Поглубже в лес – от смерти подальше. А солдат-то не за волком, а за ёлкой идёт. Санки за собой тянет. Праздник нынче – Новый год. Недарром и мороз ударил новогодний, трескучий. Эх, расправить бы крылья, полетать, согреться – да стар я, стар... Карр, карр! (Прячется среди ветвей.)
 
На поляну выскакивает Заяц. На ветвях рядом с прежней Белкой появляется ещё одна.
 
ЗАЯЦ (хлопая лапкой о лапку). Холодно, холодно, холодно. От мороза дух захватывает, лапы на бегу к снегу примерзают. Белки, а белки, давайте играть в горелки. Солнце окликать, весну зазывать!
ПЕРВАЯ БЕЛКА. Давай, заяц. Кому первому гореть?
ЗАЯЦ. Кому выпадет. Считаться будем.
ВТОРАЯ БЕЛКА. Считаться так считаться!
Косой, косой,
Не ходи босой,
А ходи обутый,
Лапочки закутай.
Если будешь ты обут,
Волки зайца не найдут,
Не найдет тебя медведь.
Выходи – тебе гореть!
 
Заяц становится впереди. За ним – две Белки.
 
ЗАЯЦ.
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло.
Глянь на небо –
Птички летят,
Колокольчики звенят!
ПЕРВАЯ БЕЛКА. Лови, заяц!
ВТОРАЯ БЕЛКА. Не догонишь!
 
Белки, обежав Зайца справа и слева, мчатся по снегу. Заяц – за ними. В это время на полянку выходит Падчерица. На ней большой рваный платок, старая кофта, стоптанные башмаки, грубые рукавицы. Она тянет за собой санки, за поясом у неё топорик. Девушка останавливается между деревьями и пристально смотрит на Зайца и Белок. Те так заняты игрой, что не замечают её. Белки с разгона взбираются на дерево.
 
ЗАЯЦ. Вы куда, куда? Так нельзя, это нечестно! Я с вами больше не играю.
ПЕРВАЯ БЕЛКА. А ты, заяц, прыгни, прыгни!
ВТОРАЯ БЕЛКА. Подскочи, подскочи!
ПЕРВАЯ БЕЛКА. Хвостом махни – и на ветку!
ЗАЯЦ (пытаясь прыгнуть, жалобно). Да у меня хвост короткий...
 
Белки смеются. Девушка тоже. Заяц и Белки быстро оглядываются на неё и прячутся.
 
ПАДЧЕРИЦА (вытирая слёзы рукавицей). Ох, не могу! До чего смешно! На морозе жарко стало. Хвост, говорит, у меня короткий. Так и говорит. Не слыхала бы своими ушами – не поверила бы! (Смеётся.)
 
На поляну выходит Солдат. За поясом у него большой топор. Он тоже тянет за собой санки. Солдат – усатый, бывалый, немолодой.
 
СОЛДАТ. Здравия желаю, красавица! Ты чему же это радуешься – клад нашла или хорошую новость услыхала?
 
Падчерица машет рукой и смеётся  ещё звонче.
 
Да ты скажи, с чего тебя смех разбирает. Может, и я посмеюсь с тобой вместе.
ПАДЧЕРИЦА. Да вы не поверите!
СОЛДАТ. Отчего же? Мы, солдаты, на своём веку всего наслышались, всего
нагляделись. Верить – верим, а в обман не даемся.
ПАДЧЕРИЦА. Тут заяц с белками в горелки играл, на этом самом месте!
СОЛДАТ. Ну?
ПАДЧЕРИЦА. Чистая правда! Вот как наши ребятишки на улице играют. «Гори, гори ясно, чтобы не погасло...» Он за ними, они от него, п? снегу да на дерево. И ещё дразнят: «Подскочи, подскочи, подпрыгни, подпрыгни!»
СОЛДАТ. Так по-нашему и говорят?
ПАДЧЕРИЦА. По-нашему.
СОЛДАТ. Скажите на милость!
ПАДЧЕРИЦА. Вот вы мне и не верите!
СОЛДАТ. Как не верить! Нынче день-то какой? Старому году конец, новому – начало. А я ещё от деда своего слыхал, будто его дед ему рассказывал, что в этот день всякое на свете бывает – умей только подстеречь да подглядеть. Это ли диво, что белки с зайцами в горелки играют! Под Новый год и не такое случается.
ПАДЧЕРИЦА. А что же?
СОЛДАТ. Да так ли, нет ли, а говорил мой дед, что в самый канун Нового года довелось его деду со всеми двенадцатью месяцами встретиться.
ПАДЧЕРИЦА. Да ну?
СОЛДАТ. Чистая правда. Круглый год старик разом увидал: и зиму, и лето, и весну, и осень. На всю жизнь запомнил, сыну рассказал и внукам рассказать велел. Так до меня оно и дошло.
ПАДЧЕРИЦА. Как же это можно, чтобы зима с летом и весна с осенью сошлись! Вместе им быть никак нельзя.
СОЛДАТ. Ну, что знаю, про то и говорю, а чего не знаю, того не скажу. А ты зачем сюда в такую стужу забрела? Я человек подневольный, меня начальство сюда отрядило, а тебя кто?
ПАДЧЕРИЦА. И я не своей волей пришла.
СОЛДАТ. В услужении ты, что ли?
ПАДЧЕРИЦА. Нет, дома живу.
СОЛДАТ. Да как же тебя мать отпустила?
ПАДЧЕРИЦА. Мать бы не отпустила, а вот мачеха послала – хворосту набрать, дров нарубить.
СОЛДАТ. Вон как! Значит, ты сирота? То-то и амуниция у тебя второго сроку. Верно, насквозь тебя продувает. Ну, давай я тебе помогу, а потом и за свое дело примусь.
 
Падчерица и Солдат вместе собирают хворост и укладывают на санки.
 
ПАДЧЕРИЦА. А у вас какое дело?
СОЛДАТ. Ёлочку мне нужно вырубить, самую лучшую в лесу, чтоб и гуще её не было, и стройней не было, и зеленей не было.
ПАДЧЕРИЦА. Это для кого же такая ёлка?
СОЛДАТ. Как – для кого? Для самой королевы. Завтра у нас гостей полон дворец будет. Вот и надо нам всех удивить.
ПАДЧЕРИЦА. А что же у вас на ёлку повесят?
СОЛДАТ. Что все вешают, то и у нас повесят. Всякие игрушки, хлопушки да побрякушки. Только у других вся эта канитель из бумаги золотой, из стекляшек, а у нас из чистого золота и алмазов. У других куклы и зайчики ватные, а у нас атласные.
ПАДЧЕРИЦА. Неужто королева ещё в куклы играет?
СОЛДАТ. Отчего же ей не играть? Она хоть и королева, а не старше тебя.
ПАДЧЕРИЦА. Да я-то уж давно не играю.
СОЛДАТ. Ну, тебе, видать, некогда, а у неё время есть. Над ней-то ведь никакого начальства нет. Как померли её родители – король с королевой, – так и осталась она полной хозяйкой и себе и другим.
ПАДЧЕРИЦА. Значит, и королева у нас сирота?
СОЛДАТ. Выходит, что сирота.
ПАДЧЕРИЦА. Жалко её.
СОЛДАТ. Как не жалко! Некому поучить её уму-разуму. Ну, твоё дело сделано. Хворосту на неделю хватит. А теперь пора и мне за свое дело приниматься, ёлочку искать, а то попадёт мне от нашей сироты. Она у нас шутить не любит.
ПАДЧЕРИЦА. Вот и мачеха у меня такая... И сестрица вся в неё. Что ни сделаешь, ничем им не угодишь, как ни повернешься – всё не в ту сторону.
СОЛДАТ. Погоди, не век тебе терпеть. Молода ты ещё, доживешь и до хорошего. Уж на что наша солдатская служба долгая, а и ей срок выходит.
ПАДЧЕРИЦА. Спасибо на добром слове, и за хворост спасибо. Быстро я нынче управилась; солнце ещё высоко стоит. Дайте-ка я вам ёлочку одну покажу. Не подойдет ли она вам? Уж такая красивая ёлочка – веточка в веточку.
СОЛДАТ. Что же, покажи. Ты, видно, здесь в лесу своя. Недаром белки с зайцами при тебе в горелки играют!
 
Падчерица и Солдат, оставив санки, скрываются в чаще. Мгновение сцена пуста. Потом ветви старых заснеженных елей раздвигаются, на поляну выходят два высоких старика: Январь-месяц в белой шубе и шапке и Декабрь-месяц в белой шубе с черными полосами и в белой шапке с чёрной опушкой.
 
ДЕКАБРЬ. Вот, брат, принимай хозяйство. Как будто все у меня в порядке. Снегу нынче довольно: берёзкам по пояс, соснам по колено. Теперь и морозцу разгуляться можно – беды уж не будет. Мы свое время за тучами прожили, вам и солнышком побаловаться не грех.
ЯНВАРЬ. Спасибо, брат. Видать, ты славно поработал. А что, у тебя на речках да на озёрах крепко лёд стал?
ДЕКАБРЬ. Ничего, держится. А не мешает ещё подморозить.
ЯНВАРЬ. Подморозим, подморозим. За нами дело не станет. Ну, а народ лесной как?
ДЕКАБРЬ. Да как полагается. Кому время спать – спит, а кто не спит, тот прыгает да бродит. Вот я их созову, сам погляди. (Хлопает рукавицами.)
 
Из чащи выглядывают Волк и Лисица. На ветвях появляются Белки. На середину полянки выскакивает Заяц. За сугробами шевелятся уши других зайцев. Волк и Лисица нацеливаются на добычу, но Январь грозит им пальцем.
 
ЯНВАРЬ. Ты что, рыжая? Ты что, серый? Думаете, для вас мы зайцев сюда созвали? Нет, уж вы сами для себя промышляйте, а нам всех лесных жильцов посчитать надо: и зайцев, и белок, да и вас, зубастых.
 
Волк и Лисица притихают. Старики неторопливо считают зверей.
 
ДЕКАБРЬ.
Собирайтесь, звери, в стаю,
Я вас всех пересчитаю.
Серый волк. Лиса. Барсук.
Куцых зайцев сорок штук.
Ну, теперь куницы, белки
И другой народец мелкий.
Галок, соек и ворон
Ровным счётом миллион!
ЯНВАРЬ. Вот и ладно. Все вы пересчитаны. Можете идти по своим домам, по своим делам.
 
Звери исчезают.
 
А теперь, братец, пора нам к нашему празднику приготовиться – снег в лесу обновить, ветви посеребрить. Махни-ка рукавом – ты ведь ещё здесь хозяин.
ДЕКАБРЬ. А не рано ли? До вечера ещё далеко. Да вон и санки чьи-то стоят, значит, люди по лесу бродят, Завалишь тропинки снегом – им отсюда и не выбраться.
ЯНВАРЬ. А ты полегоньку начинай. Подуй ветром, помети метелью – гости и догадаются, что домой пора. Не поторопишь их, так они до полуночи шишки да сучья собирать будут. Всегда им чего-нибудь надо. На то они и люди!
ДЕКАБРЬ. Ну что ж, начнём помаленьку.
Верные слуги –
Снежные вьюги,
Заметите все пути,
Чтобы в чащу не пройти
Ни конному, ни пешему!
Ни леснику, ни лешему!
 
Начинается вьюга. Снег густо падает на землю, на деревья. За снежной завесой почти не видно стариков в белых шубах и шапках. Их не отличить от деревьев. На поляну возвращаются Падчерица и Солдат. Они идут с трудом, вязнут в сугробах, закрывают лица от вьюги. Вдвоём они несут ёлку.
 
СОЛДАТ. Метель-то какая разыгралась – прямо сказать, новогодняя! Не видать ничего. Где мы тут с тобой санки оставили?
ПАДЧЕРИЦА. А вон два бугорочка рядом – это они и есть. Подлиннеё да пониже – это ваши санки, а мои повыше да покороче. (Веткой обметает санки.)
СОЛДАТ. Вот ёлочку привяжу, и тронемся. А ты не жди меня – иди себе домой, а то замерзнешь в своей одежонке, да и метелью тебя заметет. Смотри ты, какая эавируха поднялась!
ПАДЧЕРИЦА. Ничего, мне не в первый раз. (Помогает ему привязать ёлку.)
СОЛДАТ. Ну, готово. А теперь шагом марш, в путь-дорогу. Я – вперёд, а ты – за мной, по моим следам. Так-то тебе полегче будет. Ну, поехали!
ПАДЧЕРИЦА. Поехали. (Вздрагивает.) Ох!
СОЛДАТ. Ты чего?
ПАДЧЕРИЦА. Поглядите-ка! Вон там, за теми соснами два старика в белых шубах стоят.
СОЛДАТ. Какие ещё старики? Где? (Делает шаг вперед.)
 
В это время деревья сдвигаются, и оба Старика исчезают за ними.
 
Никого там нет, померещилось тебе. Это сосны.
ПАДЧЕРИЦА. Да нет, я видела. Два старика – в шубах, в шапках!
СОЛДАТ. Нынче и деревья в шубах и в шапках стоят. Идём-ка поскорее, да не гляди по сторонам, а то в новогоднюю метель и не такое привидится!
 
Падчерица и Солдат уходят. Из-за деревьев опять появляются Старики.
 
ЯНВАРЬ. Ушли?
ДЕКАБРЬ. Ушли. (Смотрит вдаль из-под ладони.) Вон уж они где – с горки спускаются!
ЯНВАРЬ. Ну, видно, это последние твои гости. Больше в нынешнем году людей у нас в лесу не будет. Зови братьев новогодний костёр разводить, см?лы курить, мёд на весь год варить.
ДЕКАБРЬ. А кто дров припасет?
ЯНВАРЬ. Мы, зимние месяцы.
ДЕКАБРЬ. А кто огоньку принесёт?
ГОЛОСА ИЗ ЧАЩИ. Весенние месяцы!
ДЕКАБРЬ. Кто будет жар раздувать?
ГОЛОСА. Летние месяцы!
ДЕКАБРЬ. Кто будет жар заливать?
ГОЛОСА. Осенние месяцы!
 
В глубине чащи в разных местах мелькают чьи-то фигуры. Сквозь ветви светятся огни.
 
ЯНВАРЬ. Что ж, брат, как будто все мы в сборе – весь круглый год. Запирай лес на ночь, чтобы ни хода, ни выхода не было.
ДЕКАБРЬ. Ладно, запру!
Вьюга белая – пурга,
Взбей летучие снега.
Ты курись,
Ты дымись,
Пухом н? землю вались,
Кутай землю пеленой,
Перед лесом стань стеной.
Вот ключ,
Вот замок,
Чтоб никто пройти не мог!
 
Стена падающего снега закрывает лес.
 
КАРТИНА ВТОРАЯ
 
Дворец. Классная комната Королевы. Широкая доска в резной золотой раме. Парта из розового дерева. На бархатной подушке сидит и пишет длинным золотым пером четырнадцатилетняя Королева. Перед ней седобородый Профессор арифметики и чистописания, похожий на старинного астролога. Он в мантии, в докторском причудливом колпаке с кистью.
 
КОРОЛЕВА. Терпеть не могу писать. Все пальцы в чернилах!
ПРОФЕССОР. Вы совершенно правы, ваше величество. Это весьма неприятное занятие. Недаром древние поэты обходились без письменных приборов, почему произведения их отнесены наукой к разряду устного творчества. Однако же осмелюсь попросить вас начертать собственной вашего величества рукой ещё четыре строчки.
КОРОЛЕВА. Ладно уж, диктуйте.
ПРОФЕССОР.
Травка зеленеёт,
Солнышко блестит,
Ласточка с весною
В сени к нам летит!
КОРОЛЕВА. Я напишу только «Травка зеленеёт». (Пишет.) Травка зе-не...
 
Входит Канцлер.
 
КАНЦЛЕР (низко кланяясь). Доброе утро, ваше величество. Осмелюсь почтительнейше просить вас подписать один рескрипт и три указа.
КОРОЛЕВА. Ещё писать! Хорошо. Но уж тогда я не буду дописывать «зеленеёт». Дайте сюда ваши бумажки! (Подписывает бумаги одну за другой.)
КАНЦЛЕР. Благодарю вас, ваше величество. А теперь позволю себе попросить вас начертать...
КОРОЛЕВА. Опять начертать!
КАНЦЛЕР. Только вашу высочайшую резолюцию на этом ходатайстве.
КОРОЛЕВА (нетерпеливо). Что же я должна написать?
КАНЦЛЕР. Одно из двух, ваше величество: либо «казнить», либо «помиловать».
КОРОЛЕВА (про себя). По-ми-ло-вать... Каз-нить... Лучше напишу «казнить» – это короче.
 
Канцлер берет бумаги, кланяется и уходит.
 
ПРОФЕССОР (тяжело вздыхая). Нечего сказать, короче!
КОРОЛЕВА. О чём это вы?
ПРОФЕССОР. Ах, ваше величество, что вы написали!
КОРОЛЕВА. Вы, конечно, опять заметили какую-нибудь ошибку. Надо писать «кознить», что ли?
ПРОФЕССОР. Нет, вы правильно написали это слово – и всё-таки сделали очень грубую ошибку.
КОРОЛЕВА. Какую же?
ПРОФЕССОР. Вы решили судьбу человека, даже не задумавшись!
КОРОЛЕВА. Ещё чего! Не могу же я писать и думать в одно и то же время.
ПРОФЕССОР. И не надо. Сначала надо подумать, а потом писать, ваше величество!
КОРОЛЕВА. Если бы я слушалась вас, я бы только и делала, что думала, думала, думала и под конец, наверно, сошла бы с ума или придумала бог знает что... Но, к счастью, я вас не слушаюсь... Ну, что у вас там дальше? Спрашивайте скорее, а то я целый век не выйду из классной!
ПРОФЕССОР. Осмелюсь спросить, ваше величество: сколько будет семью восемь?
КОРОЛЕВА. Не помню что-то... Это меня никогда не интересовало... А вас?
ПРОФЕССОР. Разумеется, интересовало, ваше величество!
КОРОЛЕВА. Вот удивительно!.. Ну, прощайте, наш урок окончен. Сегодня, перед Новым годом, у меня очень много дела.
ПРОФЕССОР. Как угодно вашему величеству!.. (Грустно и покорно собирает книги.)
КОРОЛЕВА (ставит локти на стол и рассеянно следит за ним). Право же, хорошо быть королевой, а не простой школьницей. Все меня слушаются, даже мой учитель. Скажите, а что бы вы сделали с другой ученицей, если бы она отказалась ответить вам, сколько будет семью восемь?
ПРОФЕССОР. Не смею сказать, ваше величество!
КОРОЛЕВА. Ничего, я разрешаю.
ПРОФЕССОР (робко). Поставил бы в угол...
КОРОЛЕВА. Ха-ха-ха! (Указывая на углы.) В тот или в этот?
ПРОФЕССОР. Это все равно, ваше величество.
КОРОЛЕВА. Я бы предпочла этот – он как-то уютнеё. (Становится в угол.) А если она и после этого не захотела бы сказать, сколько будет семью восемь?
ПРОФЕССОР. Я бы... Прошу прощения у вашего величества... я бы оставил её без обеда.
КОРОЛЕВА. Без обеда? А если она ждет к обеду гостей, например, послов какой-нибудь державы или иностранного принца?
ПРОФЕССОР. Да ведь я же говорю не о королеве, ваше величество, а о простой школьнице!
КОРОЛЕВА (притягивая в угол кресло и садясь в него.) Бедная простая школьница! Вы, оказывается, очень жестокий старик. А вы знаете, что я могу вас казнить? И даже сегодня, если захочу!
ПРОФЕССОР (роняя книги). Ваше величество!..
КОРОЛЕВА. Да-да, могу. Почему бы нет?
ПРОФЕССОР. Но чем же я прогневал ваше величество?
КОРОЛЕВА. Ну, как вам сказать. Вы очень своенравный человек. Что бы я ни сказала, вы говорите: неверно. Что бы ни написала, вы говорите: не так. А я люблю, когда со мной соглашаются!
ПРОФЕССОР. Ваше величество, клянусь жизнью, я больше не буду с вами спорить, если это вам не угодно!
КОРОЛЕВА. Клянётесь жизнью? Ну хорошо. Тогда давайте продолжать наш урок. Спросите у меня что-нибудь. (Садится за парту.)
ПРОФЕССОР. Сколько будет шестью шесть, ваше величество?
КОРОЛЕВА (смотрит на него, наклонив голову набок). Одиннадцать.
ПРОФЕССОР (грустно). Совершенно верно, ваше величество. А сколько будет восемью восемь?
КОРОЛЕВА. Три.
ПРОФЕССОР. Правильно, ваше величество. А сколько будет...
КОРОЛЕВА. Сколько да сколько! Какой вы любопытный человек. Спрашивает, спрашивает... Лучше сами расскажите мне что-нибудь интересное.
ПРОФЕССОР. Рассказать что-нибудь интересное, ваше величество? О чем же? В каком роде?
КОРОЛЕВА. Ну, не знаю. Что-нибудь новогоднеё... Ведь сегодня канун Нового года.
ПРОФЕССОР. Ваш покорный слуга. Год, ваше величество, состоит из двенадцати месяцев!
КОРОЛЕВА. Вот как? В самом деле?
ПРОФЕССОР. Совершенно точно, ваше величество. Месяцы называются: январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль...
КОРОЛЕВА. Вон их сколько! И вы знаете все по именам? Какая у вас замечательная память!
ПРОФЕССОР. Благодарю вас, ваше величество! Август, сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь.
КОРОЛЕВА. Подумать только!
ПРОФЕССОР. Месяцы идут один за другим. Только окончится один месяц, сразу же начинается другой. И никогда ещё не бывало, чтобы февраль наступил раньше января, а сентябрь – раньше августа.
КОРОЛЕВА. А если бы я захотела, чтобы сейчас наступил апрель?
ПРОФЕССОР. Это невозможно, ваше величество.
КОРОЛЕВА. Вы – опять?
ПРОФЕССОР (умоляюще). Это не я возражаю вашему величеству. Это наука и природа!
КОРОЛЕВА. Скажите пожалуйста! А если я издам такой Закон и поставлю большую печать?
ПРОФЕССОР (беспомощно разводит руками). Боюсь, что и это не поможет. Но вряд ли вашему величеству понадобятся такие перемены в календаре. Ведь каждый месяц приносит нам свой подарки и забавы. Декабрь, январь и февраль – катанье на коньках, новогоднюю ёлку, масленичные балаганы, в марте начинается снеготаяние, в апреле из-под снега выглядывают первые подснежники...
КОРОЛЕВА. Вот я и хочу, чтобы уже был апрель. Я очень люблю подснежники. Я их никогда не видала.
ПРОФЕССОР. До апреля осталось совсем немного, ваше величество. Всего каких-нибудь три месяца, или девяносто дней...
КОРОЛЕВА. Девяносто! Я не могу ждать и трёх дней. Завтра новогодний приём, и я хочу, чтобы у меня на столе были эти – как вы их там назвали? – подснежники.
ПРОФЕССОР. Ваше величество, но законы природы!..
КОРОЛЕВА (перебивая его). Я издам новый закон природы! (Хлопает в ладоши.) Эй, кто там? Пошлите ко мне Канцлера. (Профессору.) А вы садитесь за мою парту и пишите. Теперь я вам буду диктовать. (Задумывается.) Ну, «Травка зеленеёт, солнышко блестит». Да-да, так и пишите. (Задумывается.) Ну! «Травка зеленеёт, солнышко блестит, а в наших королевских лесах распускаются весенние цветы. Посему всемилостивейше повелеваем доставить к Новому году во дворец полную корзину подснежников. Того, кто исполнит нашу высочайшую волю, мы наградим по-королевски...» Что бы им такое пообещать?
Погодите, это писать не надо!.. Ну вот, придумала. Пишите. «Мы дадим ему столько золота, сколько поместится в его корзине, пожалуем ему бархатную шубу на седой лисе и позволим участвовать в нашем королевском новогоднем катании». Ну, написали? Как вы медленно пишете!
ПРОФЕССОР. «...на седой лисе...» Я давно уже не писал диктанта, ваше величество.
КОРОЛЕВА. Ага, сами не пишете, а меня заставляете! Хитрый какой!.. Ну, да уж ладно. Давайте перо – я начертаю свое высочайшее имя! (Быстро ставит закорючку и машет листком, чтобы чернила скорее высохли.)
 
В это время в дверях появляется Канцлер.
 
Ставьте печать – сюда и сюда! И позаботьтесь о том, чтобы все в городе знали мой приказ.
КАНЦЛЕР (быстро читает глазами). К этому – печать? Воля ваша, королева!..
КОРОЛЕВА. Да-да, воля моя, и вы должны её исполнить!..
 
Занавес опускается. Один за другим выходят два Глашатая с трубами и свитками в руках.
Торжественные звуки фанфар,
 
ПЕРВЫЙ ГЛАШАТАЙ.
Под праздник новогодний
Издали мы приказ:
Пускай цветут сегодня
Подснежники у нас!
ВТОРОЙ ГЛАШАТАЙ.
Травка зеленеёт,
Солнышко блестит,
Ласточка с весною
В сени к нам летит!
ПЕРВЫЙ ГЛАШАТАЙ.
Кто отрицать посмеет,
Что ласточка летит,
Что травка зеленеёт
И солнышко блестит?
ВТОРОЙ ГЛАШАТАЙ.
В лесу цветёт подснежник,
А не метель метёт,
И тот из вас мятежник,
Кто скажет: не цветёт!
ПЕРВЫЙ ГЛАШАТАЙ. Посему всемилостивейше повелеваем доставить к Новому году во дворец полную корзину подснежников!
ВТОРОЙ ГЛАШАТАЙ. Того, кто исполнит нашу высочайшую волю, мы наградим по-королевски!
ПЕРВЫЙ ГЛАШАТАЙ. Мы пожалуем ему столько золота, сколько поместится в его корзине!
ВТОРОЙ ГЛАШАТАЙ. Подарим бархатную шубу на седой лисе и позволим участвовать в нашем королевском новогоднем катании!
ПЕРВЫЙ ГЛАШАТАЙ. На подлинном собственной её величества рукой
начертано: «С Новым годом! С первым апреля!»
 
Звуки фанфар.
 
ВТОРОЙ ГЛАШАТАЙ.
Ручьи бегут в долину,
Зиме пришёл конец.
ПЕРВЫЙ ГЛАШАТАЙ.
Подснежников корзину
Несите во дворец!
ВТОРОЙ ГЛАШАТАЙ.
Нарвите до рассвета
Подснежников простых.
ПЕРВЫЙ ГЛАШАТАЙ.
И вам дадут за это
Корзину золотых!
ПЕРВЫЙ и ВТОРОЙ (вместе)
Травка зеленеёт,
Солнышко блестит,
Ласточка с весною
В сени к нам летит!
ПЕРВЫЙ ГЛАШАТАЙ (хлопая ладонью о ладонь). Брр!.. Холодно!..
 
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
 
Маленький домик на окраине города. Жарко топится печка. За окнами метель. Сумерки. Старуха раскатывает тесто. Дочка сидит перед огнём. Возле неё на полу несколько корзинок. Она перебирает корзинки. Сначала берёт в руки маленькую, потом побольше, потом самую большую.
 
ДОЧКА (держа в руках маленькую корзинку). А что, мама, в эту корзинку много золота войдёт?
СТАРУХА. Да, немало.
ДОЧКА. На шубку хватит?
СТАРУХА. Что там на шубку, доченька! На полное приданое хватит: и на шубки, и на юбки. Да ещё на чулочки в платочки останется.
ДОЧКА. А в эту сколько войдет?
СТАРУХА. В эту ещё больше. Тут и на дом каменный хватит, и на коня с уздечкой, и на барашка с овечкой.
ДОЧКА. Ну, а в эту?
СТАРУХА. А уж тут и говорить нечего. На золоте пить-есть будешь, в золото оденешься, в золото обуешься, золотом уши завесишь.
ДОЧКА. Ну, так я эту корзинку и возьму! (Вздыхая) Одна беда – подснежников не найти. Видно, посмеяться над нами захотела королева.
СТАРУХА. Молода, вот и придумывает всякую всячину.
ДОЧКА. А вдруг кто-нибудь пойдёт в лес да и наберет там подснежников. И достанется ему вот этакая корзина золота!
СТАРУХА. Ну, где там – наберёт! Раньше весны подснежники и не покажутся. Вон сугробы-то какие намело – до самой крыши!
ДОЧКА. А может, под сугробами-то они и растут себе потихоньку. На то они и подснежники... Надену-ка я свою шубейку да попробую поискать.
СТАРУХА. Что ты, доченька! Да я тебя и за порог не выпущу. Погляди в окошко, какая метель разыгралась. А то ли ещё к ночи будет!
ДОЧКА (хватает самую большую корзину). Нет, пойду – и всё тут. В кои-то веки во дворец попасть случай вышел, к самой королеве на праздник. Да ещё целую корзину золота дадут.
СТАРУХА. Замёрзнешь в лесу.
ДОЧКА. Ну, так вы сами в лес ступайте. Наберите подснежников, а я их во дворец отнесу,
СТАРУХА. Что же тебе, доченька, родной матери не жалко?
ДОЧКА. И вас жалко, и золота жалко, а больше всего себя жалко! Ну, что вам ст?ит? Эка невидаль – метель! Закутайтесь потеплее и пойдите.
СТАРУХА. Нечего сказать, хороша дочка! В такую погоду хозяин собаки на улицу не выгонит, а она мать гонит.
ДОЧКА. Как же! Вас выгонишь! Вы и шагу лишнего для дочки не ступите. Так и просидишь из-за вас весь праздник на кухне у печки. А другие с королевой в серебряных санях кататься будут, золото лопатой огребать... (Плачет.)
СТАРУХА. Ну, полно, доченька, полно, не плачь. Вот съешь-ка горяченького пирожка! (Вытаскивает из печки железный лист с пирожками). С пылу, с жару, кипит-шипит, чуть не говорит!
ДОЧКА (сквозь слёзы). Не надо мне пирожков, хочу подснежников!.. Ну, если сами идти не хотите и меня не пускаете, так пусть хоть сестра сходит. Вот придёт она из лесу, а вы её опять туда пошлите.
СТАРУХА. А ведь и правда! Отчего бы её не послать? Лес недалеко, сбегать недолго. Наберет она цветочков – мы тобой их во дворец снесем, а замёрзнет – ну, значит, такая её судьба. Кто о ней плакать станет?
ДОЧКА. Да уж, верно, не я. До того она мне надоела, сказать не могу. За ворота выйти нельзя – все соседи только про неё и говорят: «Ах, сиротка несчастная!», «Работница – Золотые руки!», «Красавица – глаз не отвести!» А чем я хуже её?
СТАРУХА. Что ты, доченька, по мне – ты лучше, а не хуже. Да только не всякий это разглядит. Ведь она хитрая – подольститься умеет. Тому поклонится, этому улыбнется. Вот и жалеют её все: сиротка да сиротка. А чего ей, сиротке, не хватает? Платок свой я ей отдала, совсем хороший платок, и семи лет его не проносила, а потом разве что квашню укутывала. Башмачки твои позапрошлогодние донашивать ей позволила – жалко, что ли? А уж хлеба сколько на неё идёт! Утром кусок, да за обедом краюшка, да вечером горбушка. Сколько это в год выйдет – посчитай-ка. Дней-то в году много! Другая бы не знала, как отблагодарить, а от этой слова не услышишь.
ДОЧКА. Ну вот, пусть и сходит в лее. Дадим ей корзину побольше, что я для себя выбрала.
СТАРУХА. Что ты, доченька! Эта корзина новая, недавно куплена. Ищи её потом в лесу. Вон ту дадим, – и пропадет, так не жалко.
ДОЧКА. Да уж больно мала!
 
Входит Падчерица. Платок её весь засыпан снегом. Она снимает платок и стряхивает, потом подходит к печке и греет руки.
 
СТАРУХА. Что, на дворе метёт?
ПАДЧЕРИЦА. Так метёт, что ни земли, ни неба не видать. Словно по облакам идёшь. Еле до дому добралась.
СТАРУХА. На то и зима, чтобы метель мела.
ПАДЧЕРИЦА. Нет, такой вьюги за целый год не было да и не будет.
ДОЧКА. А ты почем знаешь, что не будет?
ПАДЧЕРИЦА. Да ведь нынче последний день в году!
ДОЧКА. Вон как! Видно, ты не очень замёрзла, если загадки загадываешь. Ну что, отдохнула, обогрелась? Надо тебе ещё кое-куда сбегать.
ПАДЧЕРИЦА. Куда же это, далеко?
СТАРУХА. Не так уж близко, да и недалеко.
ДОЧКА. В лес!
ПАДЧЕРИЦА. В лес? Зачем? Я хворосту много привезла, на неделю хватит.
ДОЧКА. Да не за хворостом, а за подснежниками!
ПАДЧЕРИЦА (смеясь). Вот разве что за подснежниками – в такую вьюгу! А я-то сразу и не поняла, что ты шутишь. Испугалась. Нынче и пропасть не мудрено – так и кружит, так и валит с ног.
ДОЧКА. А я не шучу. Ты что, про указ не слыхала?
ПАДЧЕРИЦА. Нет.
ДОЧКА. Ничего-то ты не слышишь, ничего не знаешь! По всему городу про это говорят. Тому, кто нынче подснежников наберёт, королева целую корзину золота даст, шубку на седой лисе пожалует и в своих санях кататься позволит.
ПАДЧЕРИЦА. Да какие же теперь подснежники – ведь зима...
СТАРУХА. Весной-то за подснежники не золотом платят, а медью!
ДОЧКА. Ну, что там разговаривать! Вот тебе корзинка.
ПАДЧЕРИЦА (смотрит в окно). Темнеёт уж...
СТАРУХА. А ты бы ещё дольше за хворостом ходила – так и совсем бы темно стало.
ПАДЧЕРИЦА. Может, завтра с утра пойти? Я пораньше встану, чуть рассветёт.
ДОЧКА. Тоже придумала – с утра! А если ты до вечера цветов не найдёшь? Так и станут нас с тобой во дворце дожидаться. Ведь цветы-то к празднику нужны.
ПАДЧЕРИЦА. Никогда не слыхала, чтобы зимой цветы в лесу росли... Да разве разглядишь что в такую темень?
ДОЧКА (жуя пирожок). А ты пониже наклоняйся да получше гляди.
ПАДЧЕРИЦА. Не пойду я!
ДОЧКА. Как это – не пойдёшь?
ПАДЧЕРИЦА. Неужели вам меня совсем-совсем не жалко? Не вернуться мне из лесу.
ДОЧКА. А что же – мне вместо тебя в лес идти?
ПАДЧЕРИЦА (опустив голову). Да ведь не мне золото нужно.
СТАРУХА. Понятно, тебе ничего не нужно. У тебя все есть, а чего нет, то у мачехи да у сестры найдётся!
ДОЧКА. Она у нас богатая, от целой корзины золота отказывается! Ну, пойдёшь или не пойдёшь? Отвечай прямо – не пойдёшь? Где моя шубейка? (Со слезами в голосе). Пусть она здесь у печки греется, пироги ест, а я до полуночи по лесу ходить буду, в сугробах вязнуть... (Срывает с крючка шубку и бежит к дверям.)
СТАРУХА (хватает её за полу). Ты куда? Кто тебе позволил? Садись на место, глупая! (Падчерице.) А ты – платок на голову, корзину в руки и ступай. Да смотри у меня: если узнаю, что ты у соседей где-нибудь просидела, в дом не пущу, – замерзай на дворе!
ДОЧКА. Иди и без подснежников не возвращайся!
 
Падчерица закутывается в платок, берет корзинку и уходит. Молчание.
 
СТАРУХА (оглянувшись на дверь). И дверь-то за собой как следует не прихлопнула. Дует как! Прикрой дверь хорошенько, доченька, и собирай на стол. Ужинать пора.
 
Занавес
 
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
 
КАРТИНА ПЕРВАЯ....
 

Полный текст материала по ссылке: http://ded-moroz-penza.narod.ru/dram/12.txt